Учительные Книги Ветхого Завета. Книга Притчей Соломона в аспектах библеистики и экзегетики.

Введение.

В статье рассматривается вопрос о толковании персонифицированной Премудрости, которая упоминается в библейской Книге Притчей Соломоновых. Автор исследует особенности Книги Притчей и анализирует позиции исследователей по ряду проблем библейского текста Я, Премудрость… Любящих меня я люблю, и ищущие меня найдут меня (Прит. 3:18).

Образ Премудрости в Книге Притчей Соломоновых имеет древнюю традицию толкования. Варианты её толкования, по сути, содержат ответы на один из двух вопросов: «Что есть Премудрость?» или «Кто есть Премудрость?» Сам автор Книги Притчей персонифицирует Премудрость, то есть наделяет её свойствами личности.

Согласно священному тексту, эта личность действует и оказывает влияние на духовное совершенствование человека. Поэтому неслучайно ветхозаветное олицетворение Премудрости входит в ряд наиболее оригинальных мировых религиозных концепций III столетия до Рождества Христова.

Прежде чем перейти к изучению главного вопроса, представляется возможным предложить особый вариант изложения исследовательского материала для того, чтобы попытаться осветить тему персонификации Премудрости под необычным углом. Для этого отметим, что при изучении любого явления важно видеть противоположные точки его восприятия. Движение от них к центру представляется более комфортным для исследователя, так как сужает зону поиска и позволяет подойти ближе к изучаемому феномену. Четкое описание объекта – редкое явление в истории человеческой мысли. Если представить это в виде концентрической мишени, то суть объекта будет почти не достижимым «яблочком», а попытки его определений – отверстия от выстрелов в расходящихся кругах мишени. Отверстие в крайней от центра линии (габари́ те), которая отделяет собственно мишень от «молока», по правилам стрельб засчитывается за попадание в цель, но с минимальным результатом. Восприятие объекта на этом «последнем габари́те» аналитического поля размывает понимание его сути, но помогает увидеть манеру «стрелков», в качестве которых можно в данном исследовании попробовать рассмотреть 1 Персонифицированная Премудрость также упоминается в других ветхозаветных книгах (Сир. 4:11–19; 6:23–31; 14:20–15; 10:24; 51:13–21; Прем. 6:12–9; Вар. 3, 29–32). Их «последними габаритами» обозначим еврейскую каббали́стику и русское фольклорное наследие, а затем начнём постепенное движение к центру, который видится, в рамках статьи, в соотношении понимания личности Премудрости в традиционном иудаизме и православном христианстве. Выбор крайних полюсов исследования обусловлен соображениями наглядности для перехода к более глубоким вопросам темы статьи. Но прежде всего, необходимо отметить особенности Книги Притчей. Особенности Книги Притчей Соломоновых Книга Притчей Соломоновых не случайно вошла в Священное Писание и считается Божественным Откровением.

По выражению современного библеиста архимандрита Сергия (Акимова), это

«не Откровение–сверху, не Откровение, которое пришло непосредственно от Бога на Синайской горе, а Откровение–снизу, истоком которого является наблюдение за миром, за жизнью человека и человеческого общества».

Фактически в книгу вошли три сборника притчей Соломона (самые объемные в книге, каждый более ста стихов), три сборника слов различных лиц (мудрецов Агура и Лемуила, а также безымянных авторов) и отрывок из 12 стихов, который приписывается в тексте неким мудрецам.

Древнейшей частью книги Притчей считается второй сборник, который имеет надписание «Притчи Соломона» (10:1 – 22:16) и включает в себя 375 речений, кратких афоризмов, состоящих, как правило, из двух стихов, расположенных в тематическом порядке. Первые девять глав книги являются наиболее поздними по написанию. Именно здесь мы встречаем две речи персонифицированной Премудрости Божией (1:20–33; 8:1– 36). Премудрость взывает к людям у городских ворот. Ей противопоставляется безрассудная шумливая, глупая и ничего не знающая женщина, зазывающая проходящих дорогою (9:13–18). Таким образом, с условной «литературной» точки зрения, Премудрость определяется автором как личность только для реализации литературного приема противопоставления и имеет назидательную цель. Премудрость здесь фантомная личность, красивый поэтический ход. Это один из очевидных ответов на вопрос «Что есть Премудрость?». В древности похожие мудрые книги или, как их стали называть позднее, произведения литературы мудрых, имели широкое распространение среди образованных людей.

Книга Притчей имеет общие черты с древними памятниками межнациональной школы мудрости, известным на Востоке ещё за десять веков до Соломона (например, шумерские трактаты «Поучения Шуруппáка» и «Беседа отца с сыном»). Текст Книги Притчей напоминает древнеегипетские наставления, а также «Советы сыну», найденные в Древнем Угарите (территория современной Сирии). Боговдохновенный составитель книги Притчей Соломоновых, видимо, также был знаком с древнеегипетским памятником «Поучения Аменемопé», которое, по всей видимости, является произведением периода Нового царства.

Из древнеегипетского поучения, включавшего тридцать глав, были выбраны всего 16 речений. Этот выбор производился в соответствии с библейскими, религиозными ценностями. Персонифицированная Премудрость остается загадкой для религиоведов. Находясь вне религиозной традиции иудаизма и христианства, ученые предлагают рассмотреть внебиблейские корни ее происхождения. Некоторые исследователи видят в олицетворении Премудрости влияние греческой философии. Полагают, что, например, в Книге Премудрости Соломона (7:24) следует усматривать терминологию греческой философской школы стоиков, что позднее развивал иудейский мыслитель времен Христа Филон Александрийский, считая, что Премудрость (σοφία) – это мать Логоса (λόγος), поскольку Бог – ее Отец. Однако, как справедливо замечает известный религиовед М. Элиаде (†1986), σοφία (софи́ я) как божественная и персонифицированная сущность появляется у греков сравнительно поздно. Ее следы можно найти у Плутарха и у неоплатоников, а также в памятнике III века по Рождестве Христовом «Гермети́ ческий свод», который приписывается древнему мудрецу Герме́ су Трисмеги́ сту. В раннехристианский период ветхозаветное учение о Премудрости сравнивали с учениями греческих философов и понимали первое как философию библейскую, почему и учительные книги, содержащие в себе это учение, нередко называли.Здесь имеется ввиду термин стоической философии – λόγος σπερµατικός (ло́гос сперматико́с).

Стоики представляли мир живым организмом, управляемым высшим божественным законом – Логосом. Термин обозначает одно из состояний Логоса, благодаря которому проявляется его высшая разумность в материальном мире.

Персонификация Божественной Премудрости. книгами философскими. Их рекомендовали для чтения и изучения особенно тем из христиан, которые любили читать философские сочинения: «Если хочешь научиться философии, то читай книги Иова и Притчей». В этой связи неизбежно и сравнение древнегреческой богини Афины с Премудростью, хотя мудрость в греческой мифологии, по замечанию выдающегося филолога С. С. Аверинцева, «не есть лицо». Она только свойство высшего существа. Так, например, Гомер в своей «Илиаде» (VIII век до Р. Х.) воспевает зо́ дчего (корабельного мастера) как «воспитанника мудрой Афины» (σοφίης ὑποθηµοσύνῃσιν Ἀθήνης) 3 . Вообще, языческая основа в личности библейской Премудрости – старая гипотеза. Персонифицированная Премудрость (особенно в ее второй речи в 8 главе Книги Притчей) очень напоминает некоторым древнеегипетскую богиню Маáт, Правду-Порядок-Истину. Буквальный перевод отрывка: «Хочешь ли проходить сочинения софистические и пиитические? – Имеешь пророков, Иова, приточника, в которых найдешь гораздо больше ума, нежели в какой бы то ни было пиитике и софистике, потому что это – вещания… Премудрого Бога».

Полный перевод отрывка: «Словно прави́ льный снур корабельное древо ровняет / Зодчего умного в длани, который художества мудрость / Всю хорошо разумеет, воспитанник мудрой Афины, − / Так между ними борьба и сражение ровные были. / Те пред одними, а те пред другими судами сражались» (Песнь 15, стихи 411–412).

Поклонниц Премудрости искали даже в культе богини-матери (Исиды или Астарты), но Премудрость иудеев не является супругой Бога. Также премудрость видели в зороастрийском духе-творце по имени Спе́ нта-Мáйнью, который вдохновляет Заратустру на победу над злом. Исследователи также указывают на семитские параллели, предшествовавшие, по их мнению, греческому влиянию на автора книги, в частности, на фигуру Премудрого Ахика́ ра из Элефантины – легендарного ассирийского мудреца, литература о котором была достаточно широко распространена на Ближнем Востоке в античные времена. Имя Ахика́ ра упоминается также в Священном Писании (Тов. 11:17). Согласно легенде, этот мудрец оказался хранителем ценной вещи, но завистливый родственник попытался уничтожить Ахика́ ра. Только благодаря своей исключительной мудрости хранитель смог одержать верх. Основной мотив книги – стремление к Премудрости. Долгосрочное изучение мира и человека показывает, что мир и человек имеют глубинную причастность к Богу посредством мудрости. Мир создан мудро, отражает Божественную Мудрость. Исток человеческой мудрости – в Мудрости Божественной. Поэтому начало человеческой мудрости – страх Господень, т. е. доверие. Чтобы стать мудрым, т. е. получить благополучие, нужно следовать Божественной Премудрости. Здесь также важно отметить, что еврейское слово חכמה (хокма́), которое используется для обозначения Премудрости, существует тысячи лет. Трудно сказать когда, оно впервые было произнесено устами человека, и какой смысловой объем ему первоначально придавался. Книги Моисея уже хорошо знают это слово и используют его, как правило, для обозначения мудрости человека, а также областей искусства и знания (Быт. 41:22, 39; Исх. 23:3; 35:10, 25, 31, 35; 36:1, 2, 4, 8; Втор. 1:13, 15; 4:5; 16:19; 32:6; 34:9). Термин хокма́ женского рода. При этом женский образ Премудрости также не добавляет ясности для толкования.

Кроме Книги Притчей он упоминается в Книге Иисуса сына Сирахова: «она утвердила себе вечное основание» (1:15)

и в Книге Премудрости Соломона

«она сама обходит и ищет достойных ее» (6:16), «пришли ко мне все блага.., но я не знал, что она – виновница их» (7:12).

Персонификация Премудрости в Писании сопровождается подробной детализацией (она строит дом, смешивает вино и т. д.). Термин хокма́ прочно вошел в книги Священного Писания и помещался рядом с именем Самого Бога. Он дал название одному из отделов ветхозаветных писаний, ибо раскрытие учения о хокме́ составляет содержание ряда книг, получивших название «книги мудрости». Само содержание термина развивалось постепенно и в разное время означало разные вещи. В Книге Притчей указанный термин иногда используется подобно именам Божиим, которые имеют форму множественного числа: אלוהים) элохи́ м, букв. – боги) и קדשם (кедоши́ м, букв. – святые). Это так называемая форма «множественное величия» (pluralis majestatis). Некоторые полагают, что такое использование термина соотносится с божественным миром Термин «хокма́ » во множественном числе звучит как חכמות) хокмо́ т, букв. – мудрые) и, кроме нескольких мест в Книге Притчей (1:20; 9:1; 14:1; 24:7), «Книги мудрости» (Книга Иова, Книга Экклезиаста и Книга Притчей) составляют отдел большого корпуса библейских книг, именуемого в иудейской традиции כתובים) ктуви́ м, с евр. – писа́ ния). 2 Князев А., прот. Понятие и образ Божественной премудрости в Ветхом Завете // Труды Православного Богословского института в Париже. – Париж: Православная мысль, 1955. – Вып. Х. – С. 96. редко используется в Священном Писании. Наглядный пример – место из книги Судей, где говорится о матери ханаанского полководца Сисары, которая обсуждает со своими близкими возвращение сына из похода: «Умные (хокмо́т) из её женщин отвечают ей, и сама она отвечает на слова свои» (5:29). Различие в переводах Книги Премудрости приводит к разным подходам в толковании даже у авторитетных авторов. Рассмотрим это на маленьком примере из работ выдающихся личностей Костромской духовной семинарии. В славянской Библии сказано, что Премудрость «закла своя жертвенная, и раствори в чаше своей вино, и уготова свою трапезу» (9:2). Ректор Костромской семинарии (1821– 1824), ныне прославленный в лике преподобных, святой Макарий Алтайский в своем переводе Книги Притчей придерживается масоретского текста и не использует слово «чаша». Выпускник Костромской семинарии 1824 года, основатель Русской духовной миссии в Иерусалиме (1847), знаток Священного Писания, епископ Порфирий (Успенский) настаивает на слове «чаша» из славянского перевода и исходит из следующих соображений: Священное Писание указывает нам Премудрость благую, превосходящую всякую мудрость, подающую таинственную чашу и священное питие после того, как она громким голосом добро. В Синодальном переводе сказано:

«… заколола жертву, растворила вино свое и приготовила у себя трапезу».

Масоре́тский те́кст – ветхозаветный текст, признаваемый иудеями в качестве священного текста. Самой древней полностью сохранившейся масоретской рукописью является манускрипт, созданный около 1008 года, Ленинградский кодекс, который находится в Российской Национальной библиотеке в г. Санкт-Петербурге.

Гости находят у нее питательные брашна и сладкие пития:

«Чаша своею круглотою и шириною отверстия знаменует Провидение Божие, которое не имеет ни начала, ни конца».

Таким образом, данное место в редакции славянской Библии напоминает читающему христианину символически предизображенную Тайную вечерю (Мф. 26:27–29). Под «вином растворенным» скрывается указание на кровь Христа Спасителя, пролитую за спасение рода человеческого. Однако, сам термин «чаша» из славянской Библии отсутствует как в Септуагинте, так и в масоретском тексте. Возвращаясь к особенностям Книги Притчей, следует отметить, что датировка написания книги до сих пор является предметом постоянных дискуссий. Следует отметить, что сама книга уже в древности не рассматривалась как творение одного автора – библейского царя Соломона (968–928). Об этом есть свидетельства в самой книге, где прямо указывается на то, что это собрание сборников мудрых изречений, составленных различными авторами в разное время (1:1; 30:1; 31:1 и др.). Время создания двух последних глав едва ли возможно определить. Текст книги в Септуагинте длиннее масоретского примерно на 130 стихов, имеет дополнения, пропуски и перестановки. Хотя Книга Притчей и является сборником, однако она обладает определенным композиционным и идейным единством. Царь Соломон является основным писателем книги. Его имя неоднократно упоминается в Порфирий (Успенский), еп. Святый Дионисий Ареопагит и творения его // Чтения в Обществе любителей духовного просвещения. – М., 1879. – С.17. 2 Септуаги́ нта – древнейший греческий перевод Ветхого Завета, выполненный в III–I веках до Р. Х. в Александрии. Даты в статье даны до Р. Х. на основании хронологии, предложенной редакцией «Электронной еврейской энциклопедии ОРТ».

Сам текст книги свидетельствует о том, что мудрость Древнего Израиля напоялась мудростью других ближневосточных народов. Некоторые библеисты считают, что окончательную редакцию книга могла получить в 200 году до Рождества Христова, когда обнаруживается ее цитация другими древними авторами. Другие исследователи предполагают, что свой окончательный вид книга приобрела уже во времена Христа, при этом ранние христиане однозначно считали её произведением Соломона (Тертуллиан, Киприан Карфагенский, Лактанций).

Традиционная точка зрения состоит в том, что окончательным редактором книги мог являться благочестивый иудейский царь Езекия (727–698), правивший через двести лет после Соломона.

В связи с этим трудно определить автора персонификации Премудрости в Книге Притчей. Полюс первый Каббала́ (с евр. – «предание») представляет собой средневековое религиозно-мистическое и эзотерическое течение в иудаизме, появившееся в XII веке и получившее распространение в XVI столетии. Каббала претендует на некое тайное понимание библейского откровения.

В каббалистическом понимании Премудрость (хокмá) есть один из десяти элементов (сфирόт), оставляющих умозрительную конструкцию (древо сфирόт). Схематически это изображается в виде перевернутого дерева, корни которого пронизывают небо, а крона являет собой земной мир. Это древо в самом общем описании символизирует распределение Высшего Света в творении. Беспрепятственно этот Свет проходит через три высших сфи́ ры: кетéр (коро́ на), бинá (понимание) и хокмá (мудрость). Хокмá располагается на втором месте в этой иерархии. Она есть первейшая сила сознательного интеллекта в Творении и первая точка «реального» существования, поскольку кетéр представляет пустоту. Эта точка и бесконечно мала, и всё же охватывает всё бытие. Но она остается непостижимой, пока в бинé не будет придана форма. Несмотря на высокий статус хокм́ы, она не воспринимается в кабалистической системе как личность. Кроме того, безначальность Премудрости отрицается на основании самого библейского текста: «Господь имел меня началом пути Своего, прежде созданий своих, искони» (Прит. 1) см.: Лопухин А. Притчи Соломона.

По мнению каббалистов, здесь нет никакого «начала», только мудрость, о которой сказано:

«Начало мудрости − страх Господень» (Пс. 110:11)».

Такая внешне верная логическая конструкция не учитывает смысловых контекстов указанных отрывков. Тем не менее, представляет интерес то обстоятельство, что в наиболее мистической линии иудаизма отсутствует всякое представление о Премудрости как личности. Традиционный же иудаизм видит хокм́у как начальную силу в творческом процессе. Таргум Ионафана (иудейское толкование времен Христа) переводит первую строку Библии так:

«С Премудростью (хокмо́й) сотворил Бог мир».

Также и в 103 псалме:

«Как многочисленны дела Твои, Господи! Всё соделал Ты премудро» или «с Премудростью» (Пс. 103:24).

В современном иудаизме считается, что персонифицированная Премудрость – это «своего рода прообраз Вселенной или образец, которому Бог следовал при сотворении мира.., [оказавший] впоследствии огромное влияние на неоплатонические представления о Логосе и на их развитие в еврейской и христианской теологии, гностицизме и Каббале».

С точки зрения иудаизма, для автора Книги Притчей мысль о Премудрости как реальной личности являлась кощунством, так как строгий монотеизм повсюду требовал соблюдения основного принципа Второзакония:

«Слушай, Израиль, Яхве, Бог наш, Яхве един есть» (ср. 6:4).

Отсюда, Премудрость-Женщина – самое большо́ е, есть поэтический образ.

Американский библеист Бертон Скотт Истон (†1950) полагает, что одной из характеристик создателей литературы мудрых, имевших огромное значение для более позднего христианского богословия, была любовь к риторическому олицетворению Премудрости. Она пребывает на святых небесах у престола славы Божией (Прит. 9:10), восседает на троне Божием (Прит. 9:4) и как бы сожительствует Господу (Прит. 8:3). При такой близости она неотлучна от Всевышнего, активно участвует во всех Его деяниях и знает все. Она с Богом, разумеет дела Его, присутствовала при самом создании мира (Прит. 9:9). В этом звании Премудрость естественно бывает посвящена во все тайны ума Божия и в задуманных предначертаниях божественных избирает наилучшее для осуществления (Прит. 8:4), служа посредницею исполнения (Прит. 9:1) при космическом устроении (Прит. 7:21), которое несоизмеримо превышает всякое художество человеческое (Прит. 8:6). В иудейской традиции вопрос о личности Премудрости по-прежнему остаётся закрытым. Начиная с крайней каббалистической позиции и заканчивая более традиционной точкой зрения, Премудрость в иудаизме отвечает на вопрос «Что?». Тема безначальности Премудрости рассмотрена традиционными иудейскими богословами в том смысле, что Божественная мудрость существует до сотворения мира:

«Господь премудростью основал землю, небеса утвердил разумом» (Прит. 3:19).

В откровении Иову мудрость представлена недоступной человеку (Иов. 28), но открывается патриархам Израиля:

«Он нашел все пути».

Учение книги Премудрости Соломоновой о божественной премудрости или духе по сравнению с Апостольской премудрости и даровал ее рабу Своему Иакову и возлюбленному Своему Израилю» (Вар. 3:37). При этом поэт царь Соломон влюбляется в Премудрость:

«Я полюбил ее и искал ее с юности моей, и пожелал взять ее в невесту себе, и стал любителем красоты ее» (Прем. 8:2).

«Можно сказать, – отмечает современный отечественный библеист протоиерей Александр Сорокин, – что для ветхозаветного Израиля она [Премудрость] – то проявление Бога, та сторона Его сущности, которая и обращена к миру. Он сотворен ею, она участвует в его истории… Именно здесь, наконец, и смыкается литература Премудрости с главным пафосом проповеди пророков о Присутствии Бога в Израиле. Премудрость Божия и есть это Присутствие. Но это – тема других текстов Премудрости, более поздних, чем Притч».

Таким образом, если принять во внимание древность Книги Притчей Соломоновых и иудейское традиционное толкование личности Премудрости, следует сказать, что Премудрость рассматривается автором книги Притчей как литературный прием или как божественное свойство, но не личность. Отметим, что понимание Премудрости как божественного свойства существует и в Православном богословии.

Полюс второй Другой полюс понимания личности Премудрости, который можно рассмотреть в качестве умозрительного контраста каббалистике – русский национальный фольклор, поскольку отражение личности Премудрости в народном сознании православной нации имеет свою уникальность. Повсеместное присутствие на Древней Руси храмов в честь Софии Премудрости Божией, надо полагать, нашло свое отражение в народном творчестве. Почти всегда Премудрость воплощается в русских фольклорных произведениях в женских образах. В этой связи наиболее показателен образ Невесты, например, Василисы Премудрой, которая делает царем малозначительного человека (Ивана-царевича). В сказочных сюжетах Иван-царевич обычно является младшим из трех сыновей царя, т. е. наследником без шансов на престол, аутсайдером. Но в силу обстоятельств он призывается выполнять некую опасную задачу и в результате, с помощью Премудрой Девы, становится достойным царства.

При этом общим местом является то обстоятельство, что в образе Премудрой Невесты мы не видим женственности. Василиса может скакать на коне и сражаться, но при этом мы узнаем лишь об одном определении ее внешности – золотые волосы. По меткому замечанию выдающегося исследователя фольклора В. Я. Проппа, здесь русская сказка отличается от канона Востока «Тысячи и одной ночи», где описание женской красоты имеет более яркие черты. В этом нарочитом игнорировании женской красоты может скрываться указание на главную задачу Невесты. Она больше Премудрость, нежели Красота, ее функция не в продолжении рода, а в восстановлении утраченной полноты личности героя. При этом только своими собственными силами получить Премудрую Деву невозможно. Обладание Невестой становится возможным для героя после прохождения испытаний с помощью других участников повествования. Затем следует царствование как итог борьбы за Премудрость.

Таким образом, русский национальный фольклор, при всей своей укоренености в языческой традиции, видит в Премудрости высшее благо. Языком сказки передается идея сложной борьбы за восстановление внутренней целостности, которая требует как личных усилий, так и помощи со стороны. Обладание Премудростью рассматривается как главная награда. Несмотря на то, что здесь под личностью скрывается высшая цель, следует отметить, что Премудрость русского народа более личностна, чем хокма́ средневековых раввинов. Здесь Премудрость более «Кто», чем «Что». С православной точки зрения в Книге Притчей находится «первая попытка богословия о Божественной Премудрости». Главы 8−9 составляют основу этого учения.

Так, текст Прит. 8:22 определяет Премудрость как начало, существующее до сотворения мира, и полагает Бога основанием его. По слову святителя Василия Великого, Премудрость здесь следует понимать как открывающуюся в мире, которая едва не выговаривает через видимое, что она произошла от Бога, и что в тварях не случайно сияет столько Премудрости. Она молча вопиет о своем Творце и Господе, чтобы человек восходил через нее к мысли о едином Премудром. В другом месте святитель Василий рассматривает личность Премудрости через призму новозаветного богословия, когда пишет, что в Притчах «созидается и именуется началом путей евангельских, ведущих нас к царствию небесному не тот, кто в сущности тварь, но Тот, Кто сделался путем по домостроительству; стал Он путем и дверью, «Пастырем и Ангелом, и Овчатем и еще Архиереем и Апостолом», потому что дается Ему то или другое имя в том или другом отношении».

Таким образом, Премудрость в Православии бо́льшей частью понимается как личность, но не всегда это Иисус Христос (иногда – Ангел, иногда – Пресвятая Богородица, иногда даже – Церковь). В рамках данной статьи кратко рассмотрим только два толкования: Премудрость как Церковь и как Иисус Христос. Премудрость есть Церковь Апостол Павел называет Церковь «домом Божиим» (1 Тим. 3:15). Опираясь на это, святитель Иоанн Златоуст предлагает следующее толкование Притчей 9:2: Премудрость – Сын Божий, сделавшийся человеком. Он приготовил Себе дом – плоть Девы, а семь столпов – это дух премудрости и разума, дух совета и крепости, дух ведения и

«нет сомнения, – пишет святитель Филарет (Дроздов), – что дом Божественной Премудрости есть Церковь. Семь столпов этого дома есть седмеричное число духов Божиих (Откр. 1:4), есть семь звезд в деснице Царя Церкви (Откр. 1:16), есть семь светильников златых, между которыми он ходит (Откр. 4:5), есть семь даров святого Духа (Ис. 11:1– 2) − все может быть названо столпами храма вечной Премудрости. Описание пира указывает на ту божественную трапезу благодати, которую уготовал нам Господь своею крестною спасительною смертию»

Премудрость – Иисус Христос Учение Книги Притчей о Премудрости Божией в Новом Завете и в христианской экзегетической традиции опознается как учение о Сыне Божием. В 9-й главе Книги Притчей Премудрость представлена устрояющей великий дом и в нем пир, или богатую трапезу для всех желающих поменять свое неразумие на божественное ведение. Святитель Ипполит Римский пишет: «Премудрость, создавшая себе дом, есть Христос, Премудрость и сила Бога Отца, который создал себе дом-плоть во чреве Девы, как об этом свидетельствует евангелист, который говорит:

«Слово плоть бысть и вселися в ны», а семь столпов, кои утвердила сия предвечная и бесконечная Премудрость и источник жизни, суть благоухание Святаго Духа, ибо, по словам Исаии, на Нем почиет семь даров Духа Божия»

Выдающийся церковный просветитель, епископ Костромской и Галичский Виссарион (Нечаев) (†1905) отмечает:

«Премудрость 8-й главы книги Притчей характеризуется такими же чертами, какими Иоанн Богослов описывает в своем Евангелии Слово Божие, Иисуса Христа (Ин. 1:1–4). Слово было в начале. Премудрость тоже была у Бога вначале (Прит. 8:22–23). Сходство поразительное, можно говорить о тождестве обоих, за ними скрывается одна и та же личность − Сын».

В период арианских споров стали камнем преткновения двадцатые стихи восьмой главы Книги Притчей, поскольку еретики находили здесь указание на сотворение Премудрости (8:22–25):

«Господь имел меня началом пути Своего, прежде созданий Своих, искони; от века я помазана, от начала, прежде бытия земли. Я родилась, когда еще не существовали бездны, когда еще не было источников, обильных водою. Я родилась прежде, нежели водружены были горы, прежде холмов».

Следовательно, происхождение Премудрости от Бога, как и отношение ее к Богу, описано в неопределенных выражениях, почему и оказывались возможными разные переводы толкования. При всем этом, следует подчеркнуть, что и православные, и ариане не сомневались в ипостасной Личности Премудрости.

Отчасти толкование этого образа затруднено тем, что автор Книги Притчей не ограничивается в понимании Премудрости религиозностью, набожностью и благочестием.

Богословская мысль здесь неизбежно отвечает только на один вопрос: «Что есть Премудрость?». В тоже время даже в русском народном фольклоре Премудрость скорее личность, так как является реальным а́ ктором повествования. В свою очередь, Церковная традиция предлагает несколько подходов. Она рассматривает Премудрость как Божественное свойство, то есть дает ответ на вопрос: «Что?».

Вместе с тем, в Православной Церкви есть несколько вариантов ответа на вопрос «Кто есть Премудрость?». В этом видится залог успешного развития богословской мысли для более точного достижения цели.

На сегодняшний день библеистика не имеет однозначного решения по вопросу о персонификации Премудрости. Её связывают с эллинским Логосом, с различными древними божествами, имевшими свойство мудрости. Ученые ищут параллели Премудрости среди персонификаций отдельных свойств и персонажей, встречающихся в древней восточной мысли.

Автор: священник Андрей Крашенинников, студент бакалавриата богословия.