«Истинный труд не может быть без смирения»

Кажется, вопрос труда относится к каждому из нас чуть ли не в любой момент жизни. Тем более, сейчас, когда многие ученые Запада, причисляющие себя к той или иной церкви, утверждают, что «мы должны принять свободный рынок как Бога». Свободный рынок является одной из форм труда, которым занимаются люди.

Каковы же основные идеи, присущие проблеме труда, и на что тут следует обратить внимание? Здесь есть целый ряд проблем не столь простых, как может показаться на первый взгляд.

Наш ветхий человек работать не хочет

Первая проблема — это убеждение, что до грехопадения человек вообще-то труда и не имел. Вот было благо-то! Это тот идеал, к которому стремятся все выпускники средних школ.

Оказывается, уже тогда в психологию молодых людей были заложены апатия, искание доходного места, неважно честного или бесчестного. Уже ушли от атмосферы некого героизма, патриотизма, желания работать ради того, чтобы принести благо обществу, людям. Быть пенсионерами! То есть ничего не делать, но получать хорошо. Ничего не делать, но иметь все.

Не это ли является одним из самых основных стремлений ветхого человека? Ветхий человек именно это и хочет. Помните авву Дорофея? Сластолюбие, сребролюбие, славолюбие. К чему все сводится в конце концов? Получать плоды, нисколько не думая о том, как они могут быть приобретены. Вынуть рыбку из пруда без всякого труда. Вот та ветхость, которая сидит в природе человека.

И все зависит от того, в какой степени общественная атмосфера, идеология государства, может быть религия, способствуют развитию этой идеи или, напротив, препятствуют ей. Но сама по себе идея без труда получить все глубоко присутствует в обществе, и большинство людей считают, что эта идея ненормальна.

Большинство христиан называют эту идею бесовской. Обратите внимание, в Евангелии говорится:

«Царствие Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают ег» (Мф. 11:12).

То есть даже Царствие Божие приобретается трудом, и только те, кто предпринимают усилия, обретают его. Даже это чисто духовное явление приобретается трудом.

Как сделать, чтобы труд приносил благой плод?

Труд может иметь разные формы. Я сказал про духовный труд, для многих совершенно непонятный. Есть естественный труд, относящийся с нашей телесной деятельности. Обычно, когда говорят про труд, подразумевают только телесную деятельность, плотской труд, совершаемый нашим телом и душой. Интеллектуальный труд относится сюда же.

На самом деле, когда мы, христиане, говорим о труде, мы не имеем никакого права (и это было бы глубочайшей ошибкой) сводить труд только к телесному подвигу. Из аскетической литературы известно, что есть два вида подвига: подвиг телесный и подвиг душевный или духовный. Святые отцы довольно часто употребляют слова «душевный» и «духовный» как взаимозаменяемые понятия. Они говорят, что телесный подвиг, труд, может иметь свое положительное значение и приносить бесспорную пользу человеку только при условии сопряжения с трудом духовным.

Это одна из самых главных идей о труде, которую нужно усвоить. Сам по себе труд только телесный, только внешний, оказывается бесполезен, если он не сопряжен с трудом духовным.

Недавно вышел 15 том дневников Иоанна Кронштадтского, и кто его держал в руках, был просто поражен тем, как Иоанн Кронштадтский относился к себе, ко всей своей церковной деятельности. Он постоянно ловил себя на согрешения, причем прямо их указывал в дневнике. И он пишет:

«Вот опять я здесь потщеславился, а здесь оскорбил того-то, здесь я разгневался».

Как наблюдал за собой человек и указывал на следствие этого. И самое главное – вся книга наполнена покаянием. Он тут же каялся и писал, как милостивый Господь вновь давал пространство в его душе. Понять, что это за пространство, человек может только после истинного покаяния и снятия грязи со своей души. Видите, какой духовный труд? Этот дневник — очень хорошая иллюстрация духовного труда, искреннего понуждения себя к жизни по Христу и искреннейшего покаяния в нарушениях.

Это должно быть № 1, направляющей линией в жизни человека. Только в свете мысли о том, что наша жизнь имеет смысл только в жизни по Христу, только в такой атмосфере наш внешний, телесный труд будет иметь духовный плод, который не исчезает, которого ни моль, ни ржа, ни воры не смогут уничтожить.

Вот что для нас самое важное. Что бы мы ни делали, нельзя этого забывать. Надо помнить об этом, тогда наша деятельность будет благоуспешна, причем успешна в подлинном смысле этого слова, и даже когда по чисто внешним параметрам кажется, что все не получилось. Эта внешняя кажущаяся неудача, провал, является положительным плодом, полезным для нас в это время. Я знаю, что мой провал — это милость Божия. Значит, это для меня очень полезно, потому что немножко остужает мой пыл, приводит меня в нормальное состояние.

Когда мы с этой точки зрения относимся к своему труду, к любой работе, тогда наш труд может приносить действительный благой плод. В противном случае можно горы свернуть, и это будет бессмыслицей. Это будет здание, построенное на песке, а не на камне. Малейшее колебание – здание рушится, и оно обязательно рухнет. Смерть – вот критерий полезности или ложности всего твоего труда.

Это важнейшая идея, которая должна присутствовать в нашем сознании, с которой мы должны жить. Не дай Бог христианину забыть об этом, тогда обессмыслится вся его деятельность.

Каждый христианин призван служить Богу

Церкви служит тот, кто служит Богу. А Богу служит тот, кто живет по Богу, кто осуществляет свой труд в атмосфере того, о чем мы с вами сказали, смотрит на этот свой труд с точки зрения божественных заповедей, с точки зрения Христа, а не какой-нибудь другой. Можно быть кем угодно, работать и служить Богу вне храма, а можно быть в церковной структуре и совсем забыть о Боге, заниматься только болтологией, в которой будут употребляться слова «Бог», «Церковь», «благодать» и так далее.

Важно понять, что мы служим Богу совсем не тогда, когда наша деятельность сопряжена с храмом, церковными структурами , отделами и так далее. Это распространенная ошибка. Сплошь и рядом приходится слышать: «он хочет служить Богу» или «он служит Богу, находясь в храме». Можно тысячи жизней быть в храме и нн одного мгновения не послужить Богу, неужели это непонятно? Кто предал Христа и распял? Служители храма. А Он назвал их змеями и порождениями ехидны, гробами окрашенными, которые снаружи все в блеске, а внутри трупная мерзость. Это надо понимать.

Многие же удовлетворяются внешним служениям, совершением молитвословий, вычитыванием правил, не молитвой, а внешней стороной. Об этом пишут и Игнатий (Брянчанинов), и Феофан Затворник. Совершил Божественную литургию – и носится как курица с яйцом, только забыл помолиться во время этой литургии.

У Игнатия Брянчанинова есть очень серьезное высказывание, что одним из видов прелести, которая делает человека непотребным Богу, является деятельность в соответствии с мнением, что внешнее исполнение всех богослужебных норм, правил и послушаний будто бы является служением Богу. Святые отцы решительно говорят: нет! Это все может быть полезным и правильным только при одном условии: внутреннем, сердечном жертвоприношении Богу. Это есть самое главное, все прочее уже второстепенно. Мы с вами должны понять и усвоить на всю жизнь, при каком условии наш труд, каким бы он ни был, будет полезен.

Смирение – качество истинного труда

У Варсонофия и Иоанна в вопросах и ответах мы находим очень интересную мысль, которая как раз подтверждает эту идею:

«Истинный труд не может быть без смирения, ибо сам по себе труд суетен и вменяется ни во что».

Здорово? Это ответ 274, если кто-то хочет прочитать весь контекст.

Смирение и является средоточием духовного делания человека. Вернее, правильное духовное делание всегда приводит человека к смирению. И истинный труд не может быть без смирения.

Хорошо, это понятно. А дальше? «Сам по себе труд суетен и не вменяется ни во что» — что за этим стоит? Этим самым христианство противопоставляет себя языческому восприятию труда, когда труд рассматривается как самоценный. Оказывается, нет. Там, где нет смирения (а смирение оказывается основой подлинной любви), нет и любви, а значит, не может быть пользы от этого труда.

Почему пали великие цивилизации? Какие столицы пали! Вы только посмотрите историю, она действительно наша лучшая учительница. Какие великолепия в один миг уничтожались! Почему? Потому что сам по себе труд суетен и вменяется ни во что. Строительство на песке, на желании наживы, славы, наслаждения и так далее, — все это приводило к разрушению цветущих, всемирных империй.

В «Основах социальной концепции РПЦ» верно сказано:

«С христианской точки зрения труд сам по себе не является безусловной ценностью. Он становится благословенным, когда являет собой соработничество Господу и способствует исполнению Его замысла о мире и человеке» (VI.4).

Несмотря на замысловатость и высокопарность, здесь изложена верная идея о том, что мы должны совершать труд по воле Божией. А замысел Бога о мире и человеке известен, это святость. Где нет святости, там нет и Бога.

Здесь еще написано, что

«Священное Писание свидетельствует о двух нравственных побуждениях к труду: трудиться, чтобы питаться самому, никого не отягощая, и трудиться, чтобы подавать нуждающемуся» (VI.4).

Эти две вещи являются причиной труда, это понятно.

О чем предупреждают примеры иосифлян и нестяжателей?

Также «Основах социальной концепции РПЦ» рассматривается целый ряд святых в качестве примеров труда. Приводятся имена преподобных Феодосия Печерского, Сергия Радонежского, Кирилла Белозерского, Иосифа Волоцкого, Нила Сорского и других русских подвижников. Это примеры исключительно духовной деятельности, то есть того труда, который совершается в аспекте христианского понимания труда. При этом рядом указаны Иосиф Волоцкий и Нил Сорский, а ведь именно с ними связано два направления, которые согласовать непросто.

С именем Иосифа Волоцкого связана внешняя церковная деятельность, которая привела к тому, что монастыри стали украшаться, превратились в великолепные игрушечки, на которые можно любоваться, куда с восторгом едут туристы. Нил Сорский был решительно против этого ризного украшения, против внешнего благолепия и всякого монастырского богатства, против всякого стяжания, которое могли иметь монастыри. Эти два направления столкнулись между собой уже в конце уже XV века, а в начале XVI проявились со всей силой.

В конце XV века треть государственных земель принадлежала монастырям. Сколько крестьян им принадлежало! Троице-Сергиевому монастырю принадлежало порядка 200 сел и селец. Монастырь был помещиком, подумайте только!

Действительно, эти стяжания принесли огромный вред Церкви, Думаю, и приносят. А если пойдем по тому же пути, и принесут. Монастырские стяжания не вызывают ничего, кроме раздражения, негодования, ненависти и злобы. Сколько неприязни приходится выслушивать! Сейчас сверху, видимо, дано указание не сметь критиковать Церковь, но только сними эту руку — что начнется! Что на нас польется! Конечно, много будет и несправедливого, как всегда, это ясно. Но будут и слова, имеющие под собой основание.

Когда мы бросаемся только на внешнюю сторону церковной жизни, забывая о внутренней, тогда происходит беда. Нил Сорский был представителем того направления, которое можно назвать монашеским. Потому что монашество есть отречение от всего, что связано с мирской деятельностью, с мирскими приобретениями, и так далее. А иосифлянство при том, что преподобный Иосиф был настоящим монахом, взяло его имя и пошло по пути внешнего торжества православия. Поэтому, когда мы ставим рядом их имена, нам есть о чем подумать.

Монастыри не должны заниматься социальным служением!

Церковная благотворительность, акции социального служения — это внешняя деятельность, направленная на внешний мир, выходящая за границы Церкви. Она только тогда принесет свой плод, когда будет сопряжена с деятельностью духовной.

Католическая церковь вообще очень активна в плане социальной деятельности. И западные протестантские церкви тоже. К чему это приводит? Они забыли о главном. Поэтому одно внешнее миссионерство, одна внешняя проповедь, внешнее привлечение людей к церкви очень скоро приводит к разочарованию. Не понимая христианства, не понимая, что такое духовный труд, люди в конце концов остаются теми же, мирскими, и саму церковь изменяют на мирской лад. Церковь начинает обмирщаться.

Этим должны заниматься приходы, какие-то церковные отделы, но ни в коем случае не должны монастыри и монахи. Кто-то же должен заниматься молитвой! Неужели мы не понимаем, что вот эта вся деятельность развлекает ум? Возникает масса проблем, встреч, дел. А мы знаем, что такое, когда у нас проблемы: стал на молитву, а на самом деле неизвестно, где. Кто же будет молиться? Или мы не верим в молитву? Тогда ладно, пусть монашество занимается школами, медициной, спортом, молодежью, культурой, Что останется от монастырей? Одна фишка. Должны же все таки быть у нас люди, на которых мы должны ориентироваться! Это те, кто действительно уединяется, отрешен от этого мира, хоть немножко занимается своей душой, приобретает какой-то опыт. Будет, к кому обратиться. А здесь что? Беда нашего времени. Видя, к чему пришло западное христианство, мы повторяем этот путь, выводим монастыри из ограды.

А вы помните, что говорят отцы? Монах, вышедший из кельи, не вернется в нее таким же, растеряет сокровища своей души. Нельзя монашество превращать в одну внешнюю форму. Монашество надо всячески ограждать. Это оранжерея, где можно воспитать действительно замечательных людей, молитвенников. И вдруг мы их бросаем во все стороны: они ездят, поют, они в больнице, они идут к инвалидам, они в школах, всюду! Для этого у нас есть белое духовенство и миряне. Вот кого надо активизировать, кто должен этим заниматься. Но не монашество.

Осипов А.И.