Об отречении от мира и монашестве в миру

В Евангелии сказано:

«И всякий, кто оставит домы, или братьев, или сестер, или отца, или мать, или жену, или детей, или земли, ради имени Моего, получит в сто крат и наследует жизнь вечную» (Мф. 19, 29).

В то же время апостол Павел говорит:

«Если же кто о своих и особенно о домашних не печется, тот отрекся от веры и хуже неверного» (1 Тим. 5, 8).

Как соотносить эти два высказывания?

Разные уровни духовной жизни

Вы знаете, что должен сделать тот, кто хочет получить золотую медаль на Олимпийских играх? Однажды меня на лекцию вез член сборной команды, и он мне порассказал, что надо. Это хуже, чем оставить отца, мать, дом, я не знаю, что еще. И все ради чего? Золотой медали. Может, получишь ее, может, нет. А если ты за золотой медалью не гонишься, тогда не тренируйся по 10-12 часов в сутки. Просто сделай утром зарядку, пробежись немного, что-то еще. Не надо никаких этих ужасных тренировок!

Одно дело, когда речь идет о немногих людях, у которых настолько сильное стремление к духовной жизни, что они действительно от всего отрекаются. Но не просто бросают, кстати, это запрещено категорически. Например, Сергий Радонежский очень хотел монашества, но, пока были живы родители, он оставался дома. Почему? Нельзя было их бросать. Одно дело, оставить, когда могут спокойно жить. Другое дело, кода касается крайнего положения, – ни в коем случае!

Итак, не будем отождествлять совершенно разные ситуации: летящего к олимпийскому золоту — и человека, который довольствуется обычным образом жизни. Духовное совершенство – и обычный наш уровень. Христос говорил о высшем уровне, апостол Павел писал о нашем.

Свидетельства святых об оскудении монашества

В XIX веке в России было столько монастырей, монахов, храмов, духовенства! Любой светский чиновник светский был обязан хотя бы один раз в году представить начальству справку о том, что он был на исповеди и причащался.

Но знаменитый епископ Игнатий (Брянчанинов) писал:

«Монашества уже не стало. За свою жизнь я встретил только одного или двух монахов, которые занимались умным деланием».

Умное делание – это основное занятие монашества. О прочих он писал так:

«Знаю здесь два хороших обустроенных женских монастыря. Все очень красиво, чистенько, чинно. Но нет никакого духовного делания».

Неусыпаемая Псалтирь? Да. Постоянные богослужения? Все чинно и хорошо, но духовной жизни нет.

На это великолепно ответил святитель Феофан Затворник:

«И часы исправные хорошо ходят, но кто скажет, что в них есть жизнь?».

Оказывается, все можно исполнять, вычитывать, делать. А душа?

Игнатий (Брянчанинов) признается целым рядом самых известных святых русской церкви XIX в качестве незаменимого учителя духовной жизни. И вдруг он пишет такое о состоянии монашества.

А он писал о том, что монашество стало заниматься мирскими делами. Все погрязли в строительстве, во всяком внешнем украшении всего на свете, так называемом благолепии. А внутри? А со страстями кто будет бороться? Где же умное делание, без которого нет монашества?

Под умным деланием разумеется молитва, которая совершается постоянно, Но святитель Игнатий пишет:

«Молитва без внимания – не молитва, она мертва. Она бесполезное, душевредное, оскорбительное для Бога пустословие».

Оказывается можно совершать богослужения, проводить молебны, совершать правила, а внимание где? А сочувствие сердца? Почему он пишет «душевредное»? «Я все исполняю, матушка игумения, все правила, на всех богослужениях, поэтому знаете, кто я? Я уже не фунт изюма, меня живьем канонизировать уже можно!». Самомнение-то какое!

Серафим Саровский плакал. Феофан Затворник говорил, что наставника подходящего найти негде. Говоря о православии, он написал:

«Еще пройдет одно-два поколения и православия на Руси не будет».

Вот в каком состоянии находилось наше цветущее православие. Прошло полтора поколения, наступил 1917 год. И как корова языком – раз! – не осталось ни монастырей, ни храмов, ни духовных школ, ни монашества, ни духовенства. О чем говорили святые? Не о внешней стороне монашества, а о том, кто вы внутри.

Стремитесь к христианской жизни

Другой случай. Работала у нас в академии одна светская женщина. Когда она скончалась, оказалось, что она была тайной монахиней. Господи, есть же еще такие люди! Никто не знал. Она до этого несколько раз подходила, задавала кое-какие вопросы, но конечно и в голову не приходило, что она монахиня. Об этом знала только она сама и видимо тот хороший, правильно мыслящий монах, который тоже никому не сказал. Вот это монашество, да, это замечательно. Но редкий случай.

Дело не в монашестве, а в христианстве. Монашество лишь нужно, чтобы человек мог достичь какой-то правильной жизни. Монашество – это внешняя сторона. Мы все время говорим о внешней стороне. Никому не заказан путь правильной христианской жизни — в этом суть, а не в постриге монашеском самом по себе. Постричь – это недолго, полчаса и все. И вот ты монах или монахиня. А что дальше?

Поэтому нужно стремиться не к монашеству в миру, а к христианской жизни в миру. А узнается истинная жизнь по какому признаку? Признак этот точно определен святыми, голос которых прекрасно выразил преподобный Петр Дамаскин:

«Первым признаком начинающегося здравия души является видение своих грехов».

Правда, чудно сказал? А кто не знает свои грехи? Да я могу вот столько написать! Но знаете что это такое? Когда я босиком наступил на гвоздь и лечу рану, стараясь больше так не делать. Грех это и есть рана. Я осуждаю – у меня душа не болит нисколько, болтаю — никакого угрызения совести. Не вижу я своих грехов в этом. А когда прозреваю – вижу как раны, которые получаю в результате дурной жизни. Затем следует покаяние, потом смирение. Другого пути нет.

Осипов А.И.